ПарЫж. (фр.2,3)
2
– Кирюха, ну ты что? Ты придумал, как мы на кладбище поедем?
Это взъерошенный со сна Порфирий Сергеевич Бим-Нетотов сбросил ноги с постели, почесал, извините, кокушки и, без извинений, левую сторону голой – формой под петушка имени Буша – ляжки. Под прозрачной цыплячьей кожей с намёками старческих пупырышков видна сеть ручейков, в которых когда-то текла кровь, но теперь вместо неё алкоголь пивного происхождения. Соседей по койке рядом с ним нет. И никто не прочёсывает местность с приспущенными брюками.
– Давно воскреснул? А я токо что.
– А я вижу.
Проснулся я на самом деле давно, и вовсе не умирал.
Я и не пил практически: против Бима я трезвенник.
И всегда – против некоторых сексуально озабоченных – сплю в дягилевской длины и красоты трусах.
Разве можно Париж просыпать? Откусите себе язык только за мысль об этом!
Хоть язык не виноват. Язык – всего лишь рупор мозга.
Зато язык ещё и стрелочник, удобный, потому как крайний. Все его рельсы ко злу ведут, не к козлу, тем паче не ко Киеву, тем паче к нынешней заразе.
Или наоборот: лучше благостнейшего языка, но с маскированными словесями, и без оных, однакож со ужасеся щрёными оскорбленьями, наикрайняйшего стрелочника также нетутя.
Грешен носитель ево. Повесить на ево вся. Самим очиститисяси.
И самово растянуть велми. Сделать с него барабан, чтобы бубнил по делу, а не яки как. Площадь его ровно с барабан, если проварить хорошенько с каустиком.
Жёнка – ещё до разводной процедуры – мне говорила: "Ты меня обижаешь".
Я удивляюсь: "Чем?"
Она: "Словами".
Я: "Ты суди по делам, что ты на слова обижаешься?"
Она: "А я всё равно обижаюсь".
Я: "Я же тебя даже не бью... как некоторые".
Она: "Нашёл эталон".
Так и разошлись: слово за слово, слова материализовались, и привет родителям.
Без языка ты и не жив, и не мёртв, как в русской извращенческой сказке про неголую и неодетую.
Или как у Буратины: с языком ты скорее жив, чем мёртв.
3
Утро в Париже это НЕЧТО. Это романтическое зрелище, особенно если едешь не с этими обормотами – хотя и с ними уже свыкся – а с нормальной девчушкой, готовой целоваться в транспорте и на скамейке, прижимать себя к твоим бёдрам, хвататься за руки, щебетать дурь и любиться ежевечерне за три бутерброда на бегу, за бокал вина в бистро и один полноценный обед в день.
Это покупатель так думает. А девушки думают всяко.
Наши девушки такое могут себе позволить, ничуть не стесняясь такой мизерной – считай обидной – цены. А то и не цена вовсе, а компенсация материи с энергией. Просто в человечьем мире такие приняты эквиваленты.
Хотя, если рассудить по справедливости – билеты, гостиница тоже в счёт. В счёт энергии передвижения и материи строительства, а также обслуге на карман, и всё такое.
Так что и не особо дёшево, если трезво рассудить.
Кто ж с тобой – ещё немного и вовсе старым пердуном и дряхлым пижоном – будет чпокаться, если у неё у самой деньги на билет есть.
Даже и не поедет с тобой, если у неё есть деньги на билеты туда и обратно и для показа той таможне.
Та-Можня этим озабочена.
Эта Не-Можня ничем не озабочена.
А в Париже без денег можно прожить на обыкновенных деревянных скамейках на львиных – из чугуна – подпорках. Кушать из мусорки: живи поближе к Чреву Парижа и дело в шляпе. Хвостиков от морковки наедитесь до отвала!
А если русской тёлочке подцепить парня – пусть даже тёмнокожего – то и вообще хорошо. Хотя деваху в количестве одна особь французы не пустят: с русскими девками тут труба. Того и норовят навсегда остаться: замуж за ихнего богатенького выйти, прописку получить, потом развестись и хапнуть чужого имущества.
Имущество лоха – его проблемы: хотел русскую – получи, а нахрен остальному Парижу лишний народец?
Тем более наши бабы по инерции требуют шубейку.
Мужики... Русские мужики эмигранты, так они вообще лишние. Они работу отымают у старожилов. И, вот же черти, не хотят мести улицы! Всё норовят в писателей, в художнков, в бездельников…
Ладно, в бездельников можно.
Только не в бомжей, а наоборот пусть: живите в отелях-размотелях, тратьте тугрики ненаглядные свои непосильного труда на радость содержателям, откуда проистекают налоги народу.
Всем парижанам!
Хе! Негры, по еврологике, выходит, лучше. Они и зовимы отовсюду, и поощримы работой: факты так говорят, не я.
Русскому устроиться трудно. Я б и не старался. Другой бы не старался: кто вечно в кабаке водку жрёт, мечтает об Америке, родину хает, а дезертировать слаб.
Дали б денег, он бы слинял. Я б, на месте государевом, будучи русским Маккиавелой, дал бы ему денег: нехай бы проверил на своей шкуре. Не обязательно в Америку: пусть начнёт с Парижа, а там как Христос позволит.
Бабе же славянской прямиком на панель. Не все же дочери олигархов и модели с устричками в трусах.
Стопоньки! Дабы не нарушать моральных устоев общества мы, вместо узаконенного, но долгого термина "лица африканского происхождения" взамен "негров", стали называть последних сокращённо и по-доброму: «Л.А.П.»
То бишь лапы, лапушки.
Такие «лапы» меньше кочевряжатся, а если и кочевряжатся, то только на предмет ущемления их прав. Они, дескать, тоже аборигены. А если порассуждать, и начать не с верхнего неолита, а когда корабли изобрели и стали водить негров на цепочках: до Колизея, а обратно косточки их, то ещё и похлеще белых выглядят.
Они жертвы, выходит.
Европа им за это по гроб должна! Пусть кается, змеюка!
Именно разные приезжие, типа нас провинциалов из Руси, гадят и смердят методом «где попало».
В метро и без приезжих очереди за билетами стоят плотно, засоряют телами вестибюль: зигзаг гуськом, нефритовый грифель не пропихнёшь.
И через шлагбаум приезжему не перепрыгнуть – тут же пожурят францозишки-аборигены, то бишь бабушки – дедушки ихние.
Зачикают белые воротнички, они такие все важные да кичливые.
Полицейского позовут, копа то есть.
Кто тут у них закладывает? – свои или приезжие?
Или лапушки? Вон их сколько топчет Париж.
Хотя нет: последовав нашему примеру, а нам некуда было деваться, нас поймало робометро, плавно перешедшее в жэдэ, а так нельзя с нашим типом билета, а нам-то откудова знать?
Спаси и помилуй ихних обезьянок: через защёлкнувшуюся вертушку стали сигать восприимчивые на всё новенькое молодые французики.
И смотрят на нас, как на героев, взорвавших патентное бюро.
А нам с Бимом с осознания невольной доблести: а приспичило просто! Никто не ложился животом на дзот с пулемётом.
Приятно остаться живым в Париже. Взамен ордена, а нам дарового не нужно. Перепрыгивать через наполеончиков и гитлеров мы ещё в Москве умели, провожать до столичек тоже. На то мы и сибиряки, и скифы.
И Орду терпели: сотни лет, а пережили Орду мирным почти путём: хан взял да помер, вот и пошла империя в утиль. Обзавелась Русь собственными царями вместо скопища князьков. Хотя насчёт «собственных» царей всякое говорят… иностранцы, они неугомонные.
---------------------
продолжение имеется. Начало жми ТУТ.
