21.3
...Ужасное сейчас время. Вы сами всё видите и испытываете. Кругом так наэлектризовано! В столице голод. Но мне страшно совсем не от этого. Я более трясусь, когда мне вручают от Вас письма. – Отчего так? – подумаете Вы.
Вот как: я всматриваюсь в нашего мсье Степана, – а его обязанность открывать двери и так ещё по пустякам – а мне кажется, что его голубые глаза излучают не русское почтение, как Вы меня уверяли, описывая доброжелательность всех русских, а насмешку и желание предательства.
Он так страшно жуёт усы и – принимая полтинник или гривенный – этак жарит взглядом, будто я покупаю у него краденое или дешёвую подделку даю. Слава богу: он не силён читать прописи. Пишите лучше по-французски, или по-английски – как Вам удобнее.
Мадам Лидия также не сильна в языках, какой бы она не делала вид. Какое это для меня двойное счастье!
Хорошо, что и мсье Владимир не часто бывал дома, а теперь он вообще надолго уехал в Кёниг спасать православие, или учить клиросному пению немецких братьев по разуму, или бить с военными братьев шляхов – кто его знает. Сказал только, что это сейчас не опасно, что русские победят, а семью целовал будто бы в последний раз. Где же это сказано, что рядом с войной не опасно? Даже у меня мурашки по телу пошли, хотя уж мне это, кажется, ни к чему. У нас теперь бабье государство и лучше ли это, чем было при месье отце Владимире – только один бог это скажет.
У нас в доме сущий Везувий. Дети готовят каверзы, несмотря на мою вполне соответственную военному положению дипломатию.
Скажите, Мишель, Ваши сестры и братья тоже такие? Или не все русские дети одинаковы по отношению к иностранкам?
То, что между нами «давно» было, это просто нечаянная встреча для Вас, а для меня – случайный проступок, а вовсе не вынужденное занятие от тяжёлой жизни, как Вы ошибочно могли себе вообразить.
Хоть я и родилась в рабочем квартале, жила на берегу с рыбаками, а теперь я с натяжками почти что леди. Ха! Леди с рабочего квартала… Даама с Воолендама! Хотя в наше время... нужны ли кому-нибудь переученные, искусственные леди?
...Извини, не могу больше писать. Работа, друг мой. Дети чужие почти родными стали, хотя все такие разные и местами вредные даже. Про них, может быть, отдельно напишу. Приезжай уж. Придумаем что-нибудь. Русскую песню споём, как тогда на «Воробьях». А ты спляшешь голландку. У тебя неплохо получилось для первого раза.
(Клаудиа)
августа 1917
Петроград
(продолжение следует) fрэндить
