Category: животные

Литтл Маунтинмэн

PANOPTIKUM. ПАРАДНОЕ




Привет! Я Эдгар По.

У нас тут сломался звук.
Но я хочу познакомить вас с одним вашим современником.
Он графоман, но, какой-то необычный..
Зовут тоже как попало:  какой-то Пол Эктоф.
( Collapse )



 
Литтл Маунтинмэн

Льюис Кэрролл о сострадании

  В 1875 году Кэрролл принимает деятельное участие в не менее злободневной дискуссии о допустимости вивисекции в научных целях. Его племянник Стюарт Доджсон Коллингвуд вспоминает, что Кэрролл испытывал безотчетный ужас перед вивисекцией. Когда он собрался пожертвовать гинею на содержание питомника для бродячих собак, он предварительно поинтересовался, не отдают ли они своих подопечных для проведения опытов, и только получив отрицательный ответ, отправил деньги.
  Полемика, развернувшаяся по этому вопросу в английском обществе, очень скоро приобрела весьма острый характер: была создана Королевская комиссия по расследованию практики вивисекции, заслушаны мнения как обывателей, так и экспертов, сама тема дискуссии существенно расширилась: фактически обсуждался вопрос о праве ученых проводить исследования, не контролируемые ни государством, ни обществом. Во многом такая острота обсуждения объяснялась увеличивающимся разрывом естественно-научного и гуманитарного знания, специализацией научных дисциплин, предмет которых оставался за пределами понимания общества, уходом в прошлое фигуры ученого-универсала, философа и властителя дум. Растущий авторитет теории эволюции Дарвина также внес свою лепту в дискуссию, а публикация в 1871 году его книги «Происхождение человека и половой отбор» предоставила возможность сторонникам вивисекции внести в полемику дополнительные смысловые оттенки, подчеркивавшие насущную необходимость проверки эволюционной теории на практике.
  Кэрролл, конечно, не мог остаться в стороне. Он публикует две статьи — «Вивисекция как символ новых времен» (Vivisection as a Sign of the Times // Pall Mall Gazette. 1875. 12 February) и «Некоторые распространенные заблуждения в отношении вивисекции» (Some Popular Fallacies about Vivisection // Fortnightly Review. 1875. 1 June), — направленные против такого метода научного познания. Оставаясь верен своим полемическим приемам, он пытается с точки зрения формальной логики опровергнуть доводы оппонентов, доказывавших, что опыты на животных направлены исключительно на благо человечества.
  Однако одними формально-логическими приемами риторика Кэрролла не ограничивается. В «Вивисекции как символе новых времен» он подвергает сомнению эволюционное превосходство вивисектора по отношению к подопытному животному:
«...анатом, который способен наблюдать непрекращающуюся агонию, которую он сам же вызвал, не имея никакой более высокой цели, кроме удовлетворения собственного научного любопытства или желания проиллюстрировать некую истину, этот анатом — существо более или менее развитое в масштабе человечества, чем какой-нибудь неуч, чья душа содрогнулась бы от отвращения при виде подобного зрелища?»
  Во втором эссе автор бросает вызов риторической двуличности защитников вивисекции, утверждавших, «что человек настолько более важен, чем ниже его стоящие существа, что причинение значительного страдания животным вполне допустимо, если это предотвращает пусть даже самое небольшое человеческое страдание». «Странное утверждение, — восклицает Кэрролл, — из уст людей, которые говорят нам, что человек — брат-близнец обезьяны!» Он задается вопросом: «Если наука присваивает право на мучение чувствующего создания вплоть до человека исключительно ради собственного удовольствия, где та непостижимая граница, за которую она никогда не рискнет перейти?» Эрозия сострадания к животным влечет за собой эрозию сострадания к другим людям. Кэрролл пророчит:
  «Наступит день, когда анатомия узаконит в качестве объектов для эксперимента, во-первых, наших осужденных преступников, затем, возможно, обитателей наших убежищ для неизлечимо больных, сумасшедших, пациентов больниц для бедных и всех тех, кому неоткуда ждать помощи... И когда этот день наступит, о мой собрат-человек, ты, кто настаивает на нашей столь гордой родословной — от человекообразной обезьяны и далее в глубь времен до первобытного зоофита, какое действенное заклинание есть у тебя наготове, чтобы избежать всеобщей гибели? Какие неотъемлемые права человека сможешь ты предъявить тому мрачному злорадствующему призраку со скальпелем в руке?»
  В статьях неоднократно встречается слово «агония», а это, напомним, год, когда Кэрролл пишет «Охоту на Снарка» — «агонию в восьми воплях».
  Кэрролл не был одинок в своем протесте — за гуманное отношение к животным выступали такие видные писатели, как Теннисон, Голсуорси, Бернард Шоу. Во Франции Виктор Гюго стал первым президентом Общества противников вивисекции. Чарлз Дарвин не был столь категоричен; одному из своих корреспондентов он писал: «Вы спрашиваете, как я отношусь к вивисекции. Я вполне согласен с тем, что она вполне оправданна, если применяется для физиологических исследований, но она отвратительна и заслуживает осуждения, если используется для простого любопытства».
   Борьба за принятие закона, запрещающего жестокие эксперименты на животных, связана с именем ирландской писательницы, теоретика феминизма Франсис Кобб (1822—1904). Впервые в мире в такой закон, регламентирующий опыты над животными и предписывающий использовать обезболивающие препараты, был в 1878 году принят в Великобритании.
----------------------------------------------------------------------------------------------
Это выдержка из книги Н.М. Демуровой "Льюис Кэрролл".
Литтл Маунтинмэн

Pol_Ektof и Ноэми Мерлан. Господь это Случай. Главы 2, 3

2

Сидят девочки, вросшие в стулья: жизни радуются. Играют с собачкой. Покуривают. Что курят – точно не понял. Пропагандировать не буду. Не траву. Дешёвенькие цигарки с фильтром какие-то. Но, в целом благодать и умиротворение на лицах. Тетрадки с собой.
А я-то, козёл, в своём репертуаре: уже под шестьдесят, но ещё живчиком. А языков-то иностранных не знаю: один немецкий, да и то с грехом пополам... Да какое там с грехом: не пополам: вообще ни грамма не помню. Только «гэбэн зи мир, биттэ, айн цыгарэтте».
А девчонки - настоящие парижанки.
 Одна - или балетная танцорка, или театральная студентка. Что-то в этом роде. Глаз у меня в этом смысле намётанный (сам из интеллигенции, но не либерал: архитектор, начинающий писатель, а пока что графоман), путевой дневник пишу и собираюсь из него состряпать роман. А для этого всего мне нужно обрасти персонажами из жизни.
А персонажи валятся с небес, как по заказу... вот и девочки... В ту же лохань... Ну, то есть, в мой книжный кастинг.
Таких ярких видно за версту! Уже хочу вставить! В книжку, то есть. Культурные, симпотные, ПРОСТЫЕ –  дальше некуда. Те самые. Которых надо.
 Вот это я понимаю: такая Франция и должна быть: для всех пример культуры: русские, догоняйте! Секс у русских есть!
 Есть секс и у старичков вроде меня.
Но уж, если честно, больше тянет на молоденьких. Чисто теоретически. И о чём это говорит? А о приближающемся старчестве это говорит. Близок, мол, старичок к детству и вьюношеству. Юный Вертер. В дряхлом обличье. Но не совсем. Он как на сцене: может Вертером, а может и шпагой ткнуть. Мало не покажется. никому...
А у нас у самих, в России то есть, таких культурных девочек как эти - пруд пруди.
Выйдешь, в Москве, к Большому Театру: там все девки такие же: длинноногие! умнющие! Красотки - что твоя Красная Площадь!
Даже ещё похлеще бывают, чем в Париже.
Париж против Москвы в плане красоток... ладно, не буду… обижать парижанок. Хорошие вы, парижанки. Да. Только не хитрые вы какие-то. Сильно простодушные. Учиться вам ещё у москвичек надо.

3

Ноэми Мерлан 2.jpg

Вот Ноэми в соцсетях (молоденькая), в том же пиджачке, что и тогда в Парижике 2009-го. Согласитесь, что ошибки быть не может, она это!

( Collapse )

Ноэми Мерлан Pol_Ektof.jpg

( Collapse )


Начало здесь. Продолжение имеется, но затеяна перфекция. Причина: один читатель Самиздата назвал начало "великолепным", а про конец так: "эндшпиль у маэстро сплоховал". Поэтому продолжение ПОКА не публикую, уж извините: выточу из болванки нормальную фабулу и озвучу.
Уж извиняйте!