Будущие великие князья и будущие королевы европейских государств, вышедшие из семьи Ярослава Мудрого, получили воспитание под надзором матери — Ингигерды (1019-1050). Ее отец — король шведский Олав (или Олаф Шетконунг) — дал в приданое дочери город Альдейгабург и всю Карелию. Скандинавские саги передают подробности женитьбы Ярослава на принцессе Ингигерде и замужества их дочерей. (Пересказ некоторых из этих скандинавских саг сделала С. Кайдаш-Лакшина.) Легенды и мифы, вошедшие в сборник «Круг земной», подтверждают упомянутые исторические события. Несомненно, родственные и дружественные связи великой княгини Ингигерды оказали влияние на брачные союзы дочерей. Королевами европейских стран стали все три дочери Ярослава: Елизавета, Анастасия и Анна.






Русская красавица княжна Елизавета покорила сердце норвежского принца Гарольда, в юные годы служившего ее отцу. Чтобы быть достойным Елизаветы Ярославны, Гарольд отправился в дальние страны добывать славу подвигами, о чем поэтически поведал нам А. К. Толстой:

Гарольд в боевое садится седло,






Покинул он Киев державный,






Вздыхает дорогою он тяжело:






«Звезда ты моя, Ярославна!»

Гарольд Смелый, совершив походы на Константинополь, Сицилию и в Африку, с богатыми дарами вернулся в Киев. Елизавета стала женой героя и королевой Норвегии (во втором замужестве — королевой Дании), а Анастасия Ярославна — королевой Венгрии. Об этих браках было уже известно во Франции, когда княжну Анну Ярославну посватал король Генрих I (он царствовал с 1031 по 1060 год).






Сватовство и свадьба Анны Ярославны состоялись в 1050 году, тогда ей было 18 лет. Послы короля Франции, недавно овдовевшего Генриха I, отправились в Киев весной, в апреле. Посольство продвигалось медленно. Кроме послов, ехавших верхом, кто на мулах, кто на лошадях, обоз составляли многочисленные повозки с припасами на долгий путь и повозки с богатыми дарами. В подарок князю Ярославу Мудрому предназначались великолепные боевые мечи, заморские сукна, драгоценные серебряные чаши…






На ладьях спустились по Дунаю, потом на лошадях прошли через Прагу и Краков. Путь не самый ближний, но самый проторенный и безопасный. Эта дорога считалась наиболее удобной и многолюдной. По ней шли торговые караваны на восток и на запад. Возглавлял посольство шалонский епископ Роже из знатного рода графов Намюрских. Вечную проблему младших сыновей — красное или черное — он решил, выбрав сутану. Незаурядный ум, знатное происхождение, хозяйская хватка помогли ему успешно вести земные дела. Его дипломатические способности не раз использовал король Франции, посылая епископа то в Рим, то в Нормандию, то к германскому императору. И теперь епископ приближался к цели своей великой исторической миссии, на тысячелетия вошедшей в историю.

Кроме него в посольстве был епископ города Мо, ученый богослов Готье Савейер, который станет вскоре учителем и духовником королевы Анны. Французское посольство прибыло в Киев за невестой, русской княжной Анной Ярославной. Перед Золотыми воротами столицы Древней Руси оно остановилось с чувством удивления и восторга. Брат Анны, Всеволод Ярославич, встречал послов и легко объяснялся с ними на латыни.






Прибытие Анны Ярославны на землю Франции обставили торжественно. Генрих I выехал встретить невесту в старинный город Реймс. Король в свои сорок с лишним лет был тучным и всегда хмурым. Но, увидев Анну, улыбнулся. К чести высоко образованной русской княжны надо сказать, что она свободно владела греческим языком, да и французский выучила быстро. На брачном контракте Анна написала свое имя, ее же супруг король вместо подписи поставил «крестик».

Именно в Реймсе с давних времен короновали французских королей. Анне была оказана особая честь: церемония ее коронации состоялась в этом же старинном городе, в церкви Святого Креста. Уже в начале своего королевского пути Анна Ярославна совершила гражданский подвиг: проявила настойчивость и, отказавшись присягать на латинской Библии, принесла клятву на славянском Евангелии, которое привезла с собой. Под влиянием обстоятельств Анна затем примет католичество, и в этом дочь Ярослава проявит мудрость — и как французская королева, и как мать будущего короля Франции, Филиппа Первого. А пока на голову Анны была возложена золотая корона, и она стала королевой Франции.

отрывок  (очень советую прочитать) из книги Натальи Пушкаревой «Галерея знаменитых россиянок»:

Судьба одной из дочерей могущественного киевского князя — княжны Анны — удивительна и романтична. В 1048 г. в далекий Киев, где она жила вместе с отцом и четырьмя сестрами, французский король Генрих I Капетинг направил пышное посольство. Послам было поручено получить согласие на брак одной из дочерей киевского властителя с Генрихом, ибо даже до Франции «дошла слава о прелестях принцессы, именно Анны, дочери Георгия (Ярослава)». Король велел передать, что он «очарован рассказом о ее совершенствах». Анна была красива (по преданию, она имела «золотые» волосы), умна и получила неплохое по тому времени образование, «прилежа книгам» в доме своего отца.

Согласие родителей на брак княжны с французским королем было получено, и 4 августа 1049 г. Анна Ярославна, совершив длительное путешествие через Краков, Прагу и Регенсбург, въехала в Париж, где и была обвенчана с Генрихом I.

Молодая королева сразу же показала себя дальновидным и энергичным государственным деятелем. На французских документах той поры, наряду с подписями ее мужа, встречаются и славянские буквы: «Анна Ръина» (королева Анна). Римский папа Николай II, удивленный замечательными политическими способностями Анны, написал ей в письме:

«Слух о ваших добродетелях, восхитительная девушка, дошел до наших ушей, и с великою радостью слышим мы, что вы выполняете в этом очень христианском государстве свои королевские обязанности с похвальным рвением и замечательным умом». Образованная княжна привезла во Францию свою библиотеку, в том числе знаменитое Евангелие на славянском языке (ныне оно называется Реймсским,

поскольку хранится в Реймсском соборе). На этой книге в течение многих веков клялись короли Франции, вступая на престол.

В 1060 г., после смерти мужа, Анна переселилась в провинциальный городок Санлис, в 40 км от Парижа. Здесь ею был основан и женский монастырь, и костел (на портике последнего в XVII в. было воздвигнуто лепное изображение русской княжны, держащей в руках модель основанного ею храма). Оставаясь главным воспитателем подрастающего сына и его руководителем в государственных делах, Анна тем не менее отказалась от регентства. Одной из причин отказа была страстная любовь Анны к женатому графу Раулю III из рода де Крепи и Валуа. В 1062 г. в санлисском лесу во время охоты, к которой Анна, как истинная славянка, «питала исключительное расположение», граф похитил Анну с ее согласия, увез к себе в замок и вступил с нею в тайный брак. Супруга Рауля Элеонора (Альпора) Брабантская обратилась с жалобой на двоеженство графа к самому папе римскому, который приказал Раулю расторгнуть брачный союз с Анной, но влюбленные этим пренебрегли. Они жили в согласии и счастье еще долгих 12 лет в родовом поместье Валуа…

В 1074 г. Анна овдовела вновь. Потеряв Рауля, она пыталась забыться, окунувшись вновь в государственные дела. «Анна Ръина» поселилась при дворе сына и опять стала подписывать указы и распоряжения. В них она называет себя уже не «королевой» и «правительницей», а лишь «матерью короля», но тем не менее ее уверенная подпись не раз еще встречается на деловых бумагах французского двора рядом с «крестами» неграмотных королевских чиновников.

Существует предание, что в конце жизни Анна Ярославна вернулась на Родину и, прожив там несколько лет, умерла. Русские летописи об этом, однако, молчат. Вероятнее всего, что Анна ездила в Киев, но вернулась обратно во Францию, где она любила и была любима и где прошла вся ее жизнь.

«Здравствуй, разлюбезный мой тятенька! Пишет тебе, князю всея Руси, верная дочь твоя Анечка, Анна Ярославна Рюрикович, а ныне французская королева. И куды ж ты меня, грешную, заслал? В дырищу вонючую, во Францию, в Париж-городок, будь он неладен!

Ты говорил: французы — умный народ, а они даже печки не знают. Как начнется зима, так давай камин топить. От него копоть на весь дворец, дым на весь зал, а тепла нет ни капельки. Только русскими бобрами да соболями здесь и спасаюсь. Вызвала однажды ихних каменщиков, стала объяснять, что такое печка. Чертила, чертила им чертежи — неймут науку, и все тут. «Мадам, — говорят, — это невозможно». Я отвечаю: «Не поленитесь, поезжайте на Русь, у нас в каждой деревянной избе печка есть, не то что в каменных палатах». А они мне: «Мадам, мы не верим. Чтобы в доме была каморка с огнем, и пожара не было? О, нон-нон!» Я им поклялась. Они говорят: «Вы, рюссы, — варвары, скифы, азиаты, это у вас колдовство такое. Смотрите, мадам, никому, кроме нас, не говорите, а то нас с вами на костре сожгут!»

А едят они, тятенька, знаешь что? Ты не поверишь — лягушек! У нас даже простой народ такое в рот взять постыдится, а у них герцоги с герцогинями едят, да при этом нахваливают. А еще едят котлеты. Возьмут кусок мяса, отлупят его молотком, зажарят и съедят.

У них ложки византийские еще в новость, а вилок венецейских они и не видывали. Я своему супругу королю Генриху однажды взяла да приготовила курник. Он прямо руки облизал. «Анкор! — кричит. — Еще!» Я ему приготовила еще. Он снова как закричит: «Анкор!» Я ему: «Желудок заболит!» Он: «Кес-кё-сэ? — Что это такое?» Я ему растолковала по Клавдию Галену. Он говорит: «Ты чернокнижница! Смотри, никому не скажи, а то папа римский нас на костре сжечь велит».

В другой раз я Генриху говорю: «Давай научу твоих шутов «Александрию» ставить». Он: «А что это такое?» Я говорю: «История войн Александра Македонского». — «А кто он такой?» Ну, я ему объяснила по Антисфену Младшему. Он мне: «О, нон-нон! Это невероятно! Один человек столько стран завоевать не может!» Тогда я ему книжку показала. Он поморщился брезгливо и говорит: «Я не священник, чтобы столько читать! У нас в Европе ни один король читать не умеет. Смотри, кому не покажи, а то мои герцоги с графами быстро тебя кинжалами заколют!» Вот такая жизнь тут, тятенька.

А еще приезжали к нам сарацины. Никто, кроме меня, сарацинской молвою не говорит, пришлось королеве переводчицей стать, ажно герцоги с графами зубами скрипели. Да этого-то я не боюсь, мои варяги всегда со мной. Иное страшно. Эти сарацины изобрели алькугль (араб. — спирт), он покрепче даже нашей браги и медовухи, не то что польской водки.

Вот за этим тебе, тятенька, и пишу, чтобы этого алькугля на Русь даже и одного бочонка не пришло. Ни Боженьки! А то погибель будет русскому человеку. За сим кланяюсь тебе прощавательно, будучи верная дочь твоя Анна Ярославна Рюрикович, а по мужу Anna Regina Francorum».